Старушка, бабулька, божий одуванчик...
Оно, конечно, так.
Но не совсем.
У одуванчика - богатое прошлое. И остались пока что материальные свидетельства этого славного прошлого - разного рода поделки.
Я прожила, в общем-то, интересную и насыщенную жизнь. И Союз почти весь в свое время исходила - изъездила (включая Камчатку и Курилы). И руками понаделала много забавных, а иногда (говорят) даже красивых вещичек.
Дело в том, что руки у меня росли из нужного места, да и с головой (в смысле изобретательности) все обстояло наилучшим образом. Я была из породы народных умельцев. Невозможного для меня практически не существовало.
Ну, про женские доблести в смысле вязания - вышивания я молчу. С этого начинают практически все. Но многие на этом и заканчивают.
Устав вязать руками, я купила вязальную машину по имени "Северянка", и всю оставшуюся жизнь проходила в самовязанной одежке. Когда на меня свалился неожиданный подарок в виде мешка собачьей шерсти, я научилась прясть. Но не руками. Я сконструировала и соорудила мото-прялку на основе списанного электрического моторчика со свалки.
Дело в том, что я работала в удачном месте, которое называлось - Московский Электроламповый Завод (МЭЛЗ). У него была общая территория еще с двумя заводами. И у этих трех предприятий была общая свалка, на которой чего только не валялось. Кроме того, можно было свободно ходить даже по их цехам, высматривая то, что требовалось для творчества.
Нравы в те времена были простые, а люди - доброжелательные. Найдешь, бывало, что-то, крайне тебе необходимое, и просишь разрешения взять. Хозяин вещи поинтересуется - для чего тебе ЭТО нужно, для работы или для дома. Если для работы, могли и не дать, но если для дома - давали почти всегда. Вот такие были нравы в бывшем ЭСЭСЭСЭРЕ, когда в магазинах легально ничего купить было нельзя. Только добыть на работе или найти на промышленной свалке.
Освоив процесс моторизованного прядения, я как-то даже рискнула купить на Северном Кавказе козий пух. Спряла его и связала себе мохнатую кофту типа мохеровой. Они тогда только появились, и было их не достать.
Потом от одежды я как-то незаметно перешла к ремеслам. Чеканка (тогда это было дико модно) далась мне легко. Материалы (тонкая листовая медь и латунь) валялись на свалке в немерянных количествах. Инструмент я делала сама из стальных прутков, валявшихся там же.
Увидев как-то раз мои работы, кураторша народных промыслов (кстати, жена небезызвестного Есенина-Вольпина) предложила мне поучиться ювелирному делу у некого ювелира - самоучки. И я с радостью пошла. Кроме того, накупила книг по этому ремеслу.
Знакомый мэлзовский слесарек соорудил мне ювелирные вальцы и сделал волочильную доску для протяжки серебряной проволоки. Фильеры для этой доски мне подарили в цеху, где тянули вольфрамовую проволоку для нитей ламп накаливания. Я не знаю, как там в Греции, но на МЭЛЗе в семидесятых БЫЛО ВСЁ. И это не преувеличение.
Вопрос ювелирного материала (серебра) на МЭЛЗе также решался просто.
На свалке валялось списанное электрооборудование, в котором были серебряные контакты. Я отвинчивала или сбивала эти контакты, растворяла их в азотной кислоте, осаждала чистое серебро соляной, плавила полученный порошок газовой горелкой в ложке из кварцевого стекла, выливала расплав в самодельную форму, а полученную отливку прокатывала в канавках своих вальцев до сечения, проходящего в самую крупную фильеру, а потом с помощью своей волочильной доски дотягивала проволоку до нужных мне диаметров.
Это мое увлечение стало возможным только благодаря тому, что я работала на МЭЛЗе. Только на нем и на соседних свалках можно было найти всё - и серебряные контакты, которые тогда еще не додумались учитывать, как драгметалл, и сдавать отдельно от остального металлолома, и фильеры, и химреагенты, и газовые горелки, и кварцевое стекло. Уникальное было место.
И народ там работал первоклассный и в высшей степени интересный. А объяснялось всё просто. Директор завода, Цветков Г.М., никого и ничего не боялся. Он брал к себе на работу всех евреев, выгнанных по причинам "пятого пункта" из других мест.
Да, МЭЛЗ, я очень не любила твои бесконечные, темные, грязные и холодные коридоры, где подчас и дышать-то было нечем. Я мечтала о времени, когда мне не надо будет каждый день входить в твои крепостные (на самом деле!) стены.
Но даже тогда я четко понимала, что когда-нибудь буду вспоминать о днях, проведенных в твоем мрачном чреве, с нежностью и тоской.
И вот теперь, когда мне случается проходить мимо тебя, я смотрю на твои стены с душевным трепетом, почти со слезами.
Твои стены стоят. Но ТЕБЯ уже нет. ТЫ - умер и ушел в небытиё. Совсем как человек. Теперь в твоих лабораториях склады, склады, склады.... И ни одного знакомого человека. Зато в Израиле пока еще попадаются старые "мэлзАвцы". И я - одна из них.
Я люблю тебя, СТАРЫЙ МЭЛЗ.
Оно, конечно, так.
Но не совсем.
У одуванчика - богатое прошлое. И остались пока что материальные свидетельства этого славного прошлого - разного рода поделки.
Я прожила, в общем-то, интересную и насыщенную жизнь. И Союз почти весь в свое время исходила - изъездила (включая Камчатку и Курилы). И руками понаделала много забавных, а иногда (говорят) даже красивых вещичек.
Дело в том, что руки у меня росли из нужного места, да и с головой (в смысле изобретательности) все обстояло наилучшим образом. Я была из породы народных умельцев. Невозможного для меня практически не существовало.
Ну, про женские доблести в смысле вязания - вышивания я молчу. С этого начинают практически все. Но многие на этом и заканчивают.
Устав вязать руками, я купила вязальную машину по имени "Северянка", и всю оставшуюся жизнь проходила в самовязанной одежке. Когда на меня свалился неожиданный подарок в виде мешка собачьей шерсти, я научилась прясть. Но не руками. Я сконструировала и соорудила мото-прялку на основе списанного электрического моторчика со свалки.
Дело в том, что я работала в удачном месте, которое называлось - Московский Электроламповый Завод (МЭЛЗ). У него была общая территория еще с двумя заводами. И у этих трех предприятий была общая свалка, на которой чего только не валялось. Кроме того, можно было свободно ходить даже по их цехам, высматривая то, что требовалось для творчества.
Нравы в те времена были простые, а люди - доброжелательные. Найдешь, бывало, что-то, крайне тебе необходимое, и просишь разрешения взять. Хозяин вещи поинтересуется - для чего тебе ЭТО нужно, для работы или для дома. Если для работы, могли и не дать, но если для дома - давали почти всегда. Вот такие были нравы в бывшем ЭСЭСЭСЭРЕ, когда в магазинах легально ничего купить было нельзя. Только добыть на работе или найти на промышленной свалке.
Освоив процесс моторизованного прядения, я как-то даже рискнула купить на Северном Кавказе козий пух. Спряла его и связала себе мохнатую кофту типа мохеровой. Они тогда только появились, и было их не достать.
Потом от одежды я как-то незаметно перешла к ремеслам. Чеканка (тогда это было дико модно) далась мне легко. Материалы (тонкая листовая медь и латунь) валялись на свалке в немерянных количествах. Инструмент я делала сама из стальных прутков, валявшихся там же.
Увидев как-то раз мои работы, кураторша народных промыслов (кстати, жена небезызвестного Есенина-Вольпина) предложила мне поучиться ювелирному делу у некого ювелира - самоучки. И я с радостью пошла. Кроме того, накупила книг по этому ремеслу.
Знакомый мэлзовский слесарек соорудил мне ювелирные вальцы и сделал волочильную доску для протяжки серебряной проволоки. Фильеры для этой доски мне подарили в цеху, где тянули вольфрамовую проволоку для нитей ламп накаливания. Я не знаю, как там в Греции, но на МЭЛЗе в семидесятых БЫЛО ВСЁ. И это не преувеличение.
Вопрос ювелирного материала (серебра) на МЭЛЗе также решался просто.
На свалке валялось списанное электрооборудование, в котором были серебряные контакты. Я отвинчивала или сбивала эти контакты, растворяла их в азотной кислоте, осаждала чистое серебро соляной, плавила полученный порошок газовой горелкой в ложке из кварцевого стекла, выливала расплав в самодельную форму, а полученную отливку прокатывала в канавках своих вальцев до сечения, проходящего в самую крупную фильеру, а потом с помощью своей волочильной доски дотягивала проволоку до нужных мне диаметров.
Это мое увлечение стало возможным только благодаря тому, что я работала на МЭЛЗе. Только на нем и на соседних свалках можно было найти всё - и серебряные контакты, которые тогда еще не додумались учитывать, как драгметалл, и сдавать отдельно от остального металлолома, и фильеры, и химреагенты, и газовые горелки, и кварцевое стекло. Уникальное было место.
И народ там работал первоклассный и в высшей степени интересный. А объяснялось всё просто. Директор завода, Цветков Г.М., никого и ничего не боялся. Он брал к себе на работу всех евреев, выгнанных по причинам "пятого пункта" из других мест.
Да, МЭЛЗ, я очень не любила твои бесконечные, темные, грязные и холодные коридоры, где подчас и дышать-то было нечем. Я мечтала о времени, когда мне не надо будет каждый день входить в твои крепостные (на самом деле!) стены.
Но даже тогда я четко понимала, что когда-нибудь буду вспоминать о днях, проведенных в твоем мрачном чреве, с нежностью и тоской.
И вот теперь, когда мне случается проходить мимо тебя, я смотрю на твои стены с душевным трепетом, почти со слезами.
Твои стены стоят. Но ТЕБЯ уже нет. ТЫ - умер и ушел в небытиё. Совсем как человек. Теперь в твоих лабораториях склады, склады, склады.... И ни одного знакомого человека. Зато в Израиле пока еще попадаются старые "мэлзАвцы". И я - одна из них.
Я люблю тебя, СТАРЫЙ МЭЛЗ.