Мои фрукты - овощи
Вот уже второй год доме всегда немеренное количество фруктов-овощей: огурцы, помидоры, перец, бананы, яблоки, авокадо, хурма, мандарины. Мы тут с товарищами по "харчовке" приспособились ходить к закрытию базара, на котором торговцы оставляют ящики нераскупленного товара. Считается, что это - некондёр, Мягкие на ощупь авокадо, мандарины с какими-то пятнышками на шкурке, не влияющими на качество того, что под этой шкуркой, мягкие от спелости помидоры, огурцы, разломившиеся пополам. То есть то, что до следующего базарного дня, скорее всего, не доживет.
Торговцы долго пытаются всё это продать, истошно вопя на весь рынок: "Шекель-шекель-шекель-шекель!" Но израильтяне этого не берут, им почему-то милее товар, которым можно гвозди забивать. А мне, беззубой, - в самый раз. Я обожаю мягкие и потому легко мнущиеся авокадо. мягкую хурму, мягкие помидоры предпочитаю твёрдым (их я могу съесть без блендера), а половинка огурца для меня ничуть не хуже целого. И вот теперь у меня главная забота - съесть за неделю все те горы фруктов и овощей, которые я совершенно бесплатно притараниваю с очередного "шука" (базара, если по-местному).
Смешно вспомнить, как по приезде я покупала всё это твёрдокаменное добро в магазине, а потом долго дожидалась - когда же оно доспеет до приемлемых для меня кондиций. Правда, через какое-то время я нашла и в магазине отдел некондиции. Но там за эту прелесть надо было платить где-то по паре шекелей за килограмм, а на базаре то же самое - за бесплатно.
Роза
Всползя как-то по делам на вершину Маалотского холма (иными словами - попав в центр города), решила я зайти в Розин хостель, разузнать, как её дела. Не рискнув просто постучаться к ней, я попыталась узнать о её делах у старух, сидящих у подъезда.
Мнения разделились. Кто говорил, что она приспособилась к новой для себя жизни. Плохую метапелет ей заменили на приличную и даже пообещали дать ещё одну. Другие говорили, что это делу не поможет, так как ей нужна постоянная нянька, которая будет следить, чтобы Роза не забывала съесть ту еду, которую метапелет ей приготовит. А кто-то даже сказал, что Розу было решено снова переселить в другой бейт авот, в Хайфе, так как жить одна она не может, ей нужно круглосуточное наблюдение. А Хайфа была выбрана потому, что у Розы там живёт ближайшая подруга.
И я решила, что если не теперь, то я рискую уже больше никогда Розу не увидеть. Я поднялась на 5 этаж. Стою, стучу, никто не открывает. За дверью играет музыка. Ну, думаю, за таким шумом Роза меня никогда не услышит. "Да вы входите - сказала мне проходившая мимо женщина - дверь не заперта."
Приоткрываю дверь - телевизор орёт, Розы не видно. Кричу - зову. Из-за перегородки голос - "Кто там?" Иду за перегородку, там на кровати лежит Роза. Видимо, она спала, и я её разбудила.
С трудом поднявшись с постели, неуверенной походкой (я поддерживала её) Роза прошла в комнату и опустилась на тахту.
И пошёл разговор. Вернее - монолог. Я молчала. Роза, беспорядочно перескакивая с темы на тему, жаловалась на жизнь. Основной лейтмотив - как её достали окружающие, всеми силами, якобы, пытающиеся, доказать ей, что она сумасшедшая.
Я не специалист в такого рода патологиях. Совсем сбрендившей мне она не показалась, но зацикленной, озабоченной и в то же время отстранённой, погружённой в себя - точно.
Сказать, что она не оставлена вниманием окружающих - ничего не сказать. К ней то и дело кто-то заглядывает, спрашивает о чем-то. Розу это раздажает. Но и не заглядывать тоже нельзя. Случается, что Роза падает. Иногда теряет сознание.
На столе тарелки с едой. Народ следит, чтобы она ела.
Кошке ясно, что одна, без постоянного присмотра она жить не сможет. А это бывает только в бейт авоте. И случись там комната на одного, думаю, Роза была бы не против. Но она с ужасом вспоминает соседку по комнате в первом своём бейт авоте.
О своих проблемах Роза говорит без слёз и истерики. Видно, что она смирилась. В общем, посидела я посидела, а когда к ней зашёл очередной посетитель, попрощалась и ушла. Думаю, больше мы не увидимся. Я ей помочь ничем не смогу, тем более - в Хайфе.
Грустно. Как ни крути, это и моё горе тоже. Роза была единственным моим другом в Маалоте.
.
Дедок - собачник
Я писала ранее о дедке-антисемите, сказавшем мне однажды, что единственные евреи, которых он любит и уважает, это две его мелкие шавочки. Во время одной из последних встреч на базаре он попросил меня зайти к нему и помочь написать какое-то письмо. Мне не трудно, я пообещала и вот - зашла.
Дедка дома не оказалось, и я попросила мужика, метущего двор, передать дедку, что я, Мария, заходила. Мужик сказал, что он с моим дедком в контрах и ничего передавать ему не будет. Тем временем вдалеке послышался лай - это мой дедок со своей псарней был на подходе.
Он жутко обрадовался, сказал, что уже и не надеялся. Я думала, что где-то за час я "отстреляюсь" - напишу ему письмо и отчалю. Не тут-то было...
Дедок "насиловал" меня 4 с половиной часа. Долго рассказывал, как он борется с местными сволочными ворюгами-"датишными", которые по-хитрому врезаются в водо- и электроснабжение, минуя счётчики, и их потребление ложится на него. Завалил меня квитанциями, от обозрения которых я сразу отказалась. Но он не терял надежды вынуть из меня текст жалобы. Я и тут отказала - не хватало мне ещё вникать в его сутяжные заморочки. Всё, что я ему пообещала, это вычитать ЕГО текст и поправить грубые ошибки, если таковые случатся.
Я уже не чаяла от него выбраться. И он меня достал, и его липучие собаки. Вот так меня угораздило. Домой я вернулась уже в темноте, голодная и злая.
