Каждый по-своему с ума сходит

За  долгую  жизнь  человек  подчас  обрастает  невероятным  количеством  барахла.  Что  же  касается  меня,  то  такой  захламленной  квартиры  не  было,  наверно,  даже  у  Плюшкина.  Не  могу  сказать,  что  это  случилось  из-за  того,  что  я  все  "тащила  в  дом",  хотя  и  это  -  правда.  У  меня  была  другая  беда  -  я  не  могла  расстаться  с  тем,  к  чему  привыкла,  рядом  с  чем  прожита  жизнь,  что  стало,  по  сути,  частью  меня  самой.

Неважно,  кому  принадлежали  эти  вещи  -  лично  мне,  или  другим  лицам,  как  живым,  так  и  ушедшим.    Прожив  рядом  с   ними  всю  жизнь,  я   стала  ощущать  их  как  бы  родственниками.  Они  были  для  меня  одушевленными,  живыми.   И  отнести  их  на  помойку  было  для  меня  равносильно  предательству.

Жил  в  доме  допотопный  венский  стул,  сидя  на  котором  я  еще  школьные  уроки  учила.  Старый,  скрипучий,  шаткий,  облезлый,  но  выбросить  его  рука  не  поднималась.  И  когда  у  него  провалилось  сиденье  и  отремонтировать  его  не  представлялось  возможным,  я  решила - таки  с  ним  расстаться.  Чувствуя  себя  предательницей,  я  отнесла  его  к  мусорным  бакам.  Поставила  там  и  пошла,  было,  к  дому.  Но  ноги  не  шли,  а  на  душе  было  муторно.

Я  вернулась.  Дело  было  глубокой  ночью  и  никто  не  мог  меня  увидеть.  Я  наклонилась  и  поцеловала  его  в  спинку,  как  бы  прощаясь.    И  снова  пошла.  И  снова  вернулась  -  душили  слезы.   Я  его погладила  и  попросила  простить  меня.  А  дома  я  уревелась. 

 Давно  пора  бы  забыть,  но  я  до  сих  пор  ощущаю  себя  предательницей.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Когда  жизнь  в  Москве  стала  невыносимой,  и  я  поняла,  что  выход  из  тупика  только  один  -  постараться  все  забыть  (а  забыть  можно  только  когда  перестанешь  каждый  божий  день  видеть  старые  стены  и  то,  что  они  вмещают),   я  просто  заперла  квартиру  на  ключ  и  уехала  в  другую  страну.

Я  не  стала  освобождать  квартиру  от  хлама,  чтобы  сдавать  ее.  Я  не  совершила  предательства  по  отношению  к  живым  для  меня  предметам.  Я  не  оттащила  их  на  свалку.

Пусть  это  сделают  когда-нибудь  чужие  люди.

 Только  не  я.

 Вот  такая  шизофрения  (или  как  оно  там  называется  у  этих  докторов).